Распечатать
Снижение конъюнктуры на сырьевых рынка — это, безусловно, серьезный повод для беспокойства. И сейчас у правительства проработаны стрессовые сценарии уже на тот случай, если баррель докатится до отметки $40. Это отметил Алексей Улюкаев. В эксклюзивном интервью он рассказал, как будет развиваться экономика в кризисные годы, на что направят пенсионные средства, и подчеркнул, что, несмотря на ухудшение основных макропоказателей, менять экономическую политику правительство не будет.
Снижение конъюнктуры на сырьевых рынка — это, безусловно, серьезный повод для беспокойства. И сейчас у правительства проработаны стрессовые сценарии уже на тот случай, если баррель докатится до отметки в 40 долларов.
Алексей Валентинович, здравствуйте.
- Добрый день.
- Начну с того, что происходило вот в эти праздничные дни.Нефть падает. И что беспокоит в этой ситуации, так это то что даже стрессовые сценарии, которые предлагали общественному вниманию наши министерства, ведомства оценивали ситуацию исходя из прогнозов не ниже 60 долларов за баррель. Должно ли это беспокоить нас, на ваш взгляд?
- Безусловно, снижение конъюнктуры сырьевых рынков — это серьезный повод для беспокойства. Что касается сценариев, то сейчас мы прорабатываем вариант макроэкономического сценария для уровня даже 40 долларов за баррель российской нефти, который, конечно, будет отличаться более низким курсом валюты, более высокой инфляцией и большим снижением ВВП.
В любом случае эти цифры не принципиально отличаются от того, что было заложено в сценарии, который мы готовили в декабре. В этом смысле каких-то оснований для принципиального изменения политики не существует. Понятно, что должна быть определенная бюджетная сдержанность.
Нужно еще раз внимательно посмотреть на структуру расходов с тем, чтобы отделить те из них, которые менее производительные, менее эффективные. И сосредоточиться на тех, которые способствуют экономическому росту. Нужно выработать набор мер поддержки и спроса населения, потребительского спроса и спроса бизнеса, который сталкивается с довольно жесткими ограничениями. Чем, собственно говоря, мы и занимаемся.
- Мы можем ожидать в этом году высокий потребительский спрос, учитывая конъюнктуру на валютном рынке? И вы об этом во время сессии говорили, что сейчас пора все-таки обратить внимание на экономику домохозяйств.
- Я считаю, что это должно быть в центре нашего внимания. Потому что будут ограничения по спросу, связанные с тем, что номинальные доходы будут расти, но будут расти не так быстро, как инфляция. Мы впервые столкнемся с ситуацией, когда в реальном значении и заработные платы, и в целом доходы домашних хозяйств будут снижаться. В этой ситуации очень важно поддержать и потребительское кредитование с тем, чтобы с этой стороны содействовать спросу.
Возможно, разработать специальные программы поддержки, поддержки спроса. Очень важно, конечно, правильное позиционирование банковской системы. И мы сделали серьезный, важный шаг, увеличив норматив страхового покрытия депозитов населения в два раза. С 700 тысяч до 1 миллиона 400 тысяч. Мы сейчас разработали программу капитализации банков. Триллион рублей предусмотрено на эту программу. И среди требований, критериев, которые мы будем выдвигать для тех банков, которые будут претендовать на получение средств, в том числе и поддержка кредитная малого бизнеса, поддержка ипотечных программ для населения. Что, с нашей точки зрения, должно поддержать этот спрос.
- В той сложной экономической ситуации, в которой оказалась Россия, нам, конечно, не привыкать, мы любим сложные задачи. Тем не менее, очень высокие ставки по кредитам, стагнация, а будем, видимо, рецессия с высокой инфляцией, основная нагрузка все-таки должна ложиться на государство и на таких агентов государства? Или есть другие механизмы плавного выхода из сложной ситуации?
- Я все-таки считаю, что базовыми инструментами является банковская система в целом, которая достаточно здоровая. И увеличение ее капитала на триллион рублей означает возможность увеличения активов примерно в 10 раз больше, на 10 триллионов увеличение кредитования бизнеса, кредитования домашних хозяйств, кредитование потребительского спроса.
Понятно, что здесь не только в объемах дело. Важна ставка кредита для конечного заемщика. При ключевой ставке Центрального банка в 17%, для ряда заемщиков это становится запредельно высокой. Поэтому мы разрабатывали специальные механизмы, например, такие , как механизм проектного финансирования. Заемщики, которые предоставляют качественные инвестиционные проекты, имеют возможность получать средства по фиксированной ставке не выше 11%. При том, что Банк России будет фондировать те банки, которые такую ставку обеспечивают.
Вот у нас, сейчас мы уже начали отбирать проекты. В понедельник у нас состоится заседание комиссии, по которому мы первые проекты уже одобрим, я надеюсь и сможем начать их реализацию, реальное финансирование этих проектов.
Точно так же речь идет о поддержках малого бизнеса. Тут есть специальная ставка 6,5 % годовых для тех, кто участвует в этой программе. И мы надеемся, что это также будет поддерживать. Конечно, агентство кредитных гарантий, которое мы капитализировали на сумму 50 миллиардов рублей в прошлом году за полгода уже практически полностью развернуло свою деятельность. И мы рассчитываем на то, что в этом году в полном объеме эти гарантии будут предоставляться. Малый и средний бизнес погут пользоваться этой поддержкой.
Сейчас очень важно это, потому что есть реальные возможности для импортозамещения, для экспорта. Издержки относительно наших конкурентов серьезно снизились. Практически двукратная девальвация приводит к тому, что в пересчете на валюту издержки тоже сократились в два раза. Это задает огромный ресурс для выигрыша конкурентоспособности. Если мы сможем поддержать это с точки зрения инвестиционного процесса, я думаю, что мы можем получить очень интересный выигрыш.
- Но, тем не менее, мы не все можем производить сами. И те, кто больше всех пострадал, это все-таки компании, которые работают в нише импорта. Что здесь можно сделать и нужно ли что-то делать, потому что бизнес говорит, что ситуация для них критическая?
- Да, грубо говоря, раздел для компаний, для отраслей идет по уровню импортных комплектующих в конечной цене от 20%. Те отрасли, которые имеют меньше 20% они являются выигрывающими в этой ситуации, те, кто имеет больше 20% проигрывающими. Поэтому, очень важно удерживать именно тех, кто работает на внутренний рынок, то есть получает доходы в рублях. А издержки во многом несут по импорту в валюте. Для таких компаний, для таких бизнесов разрабатываются специальные программы поддержки, в том числе субсидирование процентных ставок. И есть механизмы для того, чтобы поддержать их в этот период.
- Задача, которая ставилась еще в прошлом году в среднесрочной перспективе обуздать инфляцию в течение там 3-4 лет она по-прежнему стоит, вернее, реальна ли она в этих условиях?
- Дело в том, что в основном вклад в инфляцию сейчас дает изменение курсовых соотношений, так называемый эффект переноса. Реально за год девальвация рубля относительно доллара и евро составила почти 100%. Эффект переноса, это примерно одна десятая. То есть грубо говоря, почти 10% инфляционный навес связан с этим. Но эффект переноса он очень краток по времени. Он длится 3-6 месяцев. Если мы сейчас добьемся стабилизации ситуации на внутреннем валютном рынке, это означает, что вот эта инфляционная волна только ко второй половине этого года стихнет и инфляция начнет довольно быстро сокращаться. Быстрое сокращение инфляции означает, что снова доходы будут выходить в положительную плоскость и снова будет механизм «влияние потребительского спроса на экономический рост» работать. Вот это очень важно.
- В ближайшее время стабилизировать ситуацию на валютном рынке, вы считаете, возможно?
- Это трудно очень предсказуемая материя. Она очень сильно зависит от конъюнктуры инфляционных цен. Мне кажется, что здесь мы близки к нижней точке, и скорее всего будет некоторое возвратное движение цен, а вслед за ней и ситуация на внутреннем валютном рынке. Посмотрим ближайшие недели должны показать насколько справедливо такое суждение.
- Когда такие сложные ситуации в экономике, в политике возникают, всегда имеют место разного рода конспирологические теории. Очень много разговоров о том, что есть определенная атака, например, на финансовый рынок, в том числе и России, хотя не только на Россию. Это видно когда мы говорим о деятельности, например, рейтинговых агентств. Еще в прошлом году, и вы в том числе говорили, что сейчас меньше нужно обращать внимание на оценки рейтинговых агентств.Например,китайские рейтинговые агентства оценивают перспективы российской экономики даже выше, чем американской — это косвенное подтверждение того факта, что действительно к нам предвзято относится вот эта большая тройка. Но в этой связи, есть ли другие критерии оценки надежности российских компаний, российской экономики? Есть ли возможность защититься от таких нападок, если это мы считаем нападками?
- Я не готов сказать является ли это нападками. Возможно это неправильный учет каких-то факторов.В любом случае я считаю, что у нас нет оснований сомневаться в рейтинге кредитоспособности России, который имеет 11% ВВП государственного долга, ничтожно малая величина. И в этом смысле, безусловно, это 100% гарантия исполнения наших обязательств.
При этом важно понимать действительно, каковы последствия изменения рейтингов. Еще в период кризиса 2008 и 2009 годов все глобальное сообщество регуляторов, не российские, а мировые, европейские, американские, центральные банки, министерства финансов договорились о том, что нужно меньше обращать внимания на те оценки, которые выставляют агентства. Это всего лишь 3 компании, которые имеют такой специфический бизнес.
Для наших внутренних задач, а именно для оценки положения наших банков, качествам их активов, качества заемщиков, выпуска облигационных займов, кредитов, конечно мы не должно пользоваться этими механизмами. У нас есть национальные рейтинговые агентства, у нас есть очень качественные аналитические службы в Банке России, в Правительстве Российской Федерации, в банковской системе.
Мы можем совершенно спокойно обходиться без этих показателей. Другое дело, что если мы говорим о движении капитала, поведении инвестиционных фондов, инвестиционных банков, международных, то они конечно будут по-прежнему ориентироваться на те показатели. Но сейчас в условиях санкционного режима у наших заемщиков нет возможности занимать или рефинансировать свою задолженность. Поэтому в этом смысле действие рейтинговых агентства не будут носить материального характера. Это такое, такой неприятный ньюанс, не ведущий к каким-то серьезным макроэкономическим последствиям.
- Вы сказали, что институциональные инвесторы обращают внимания все-таки на эти показатели, и, например по опыту там той же самой Греции, хотя там совершенно другая была ситуация, мы видели, как финансовые инструменты могут расшатывать финансовую систему страны. Контракты CDS, на которые ориентируются многие фонды, те же самые оценки рейтинговых агентств. В этой связи появились разговоры, может быть стоит задуматься о том, чтобы России начинать скупать не только корпоративные облигации, о чем вы говорили в итоговом интервью Эвелине Закамской, но и например суверенный долг, который номинирован в иностранной валюте? Имеет ли смысл такая операция?
- Наверно в условиях, когда бюджет испытывает определенные трудности, сложно говорить о приобретении имитированных им же обязательств. Потому что наш государственный долг 11% ВВП, причем в номинированной валюте меньше 3% ВВП. Это исчезающе малая величина, и необходимости вести какую-то деятельность по ее дальнейшему уменьшению, мне кажется, не вполне рационально. Корпоративный долг — другое дело. Это просто поддержание рынка соответствующих долговых инструментов, который позволяет иметь, поддерживать инвестиционную активность. Это для нас важно.
- Тогда к той дискуссии, которая несколько минут назад была вот в основном зале на пленарном заседании, о структуре расходов. Потому что Министр финансов обратил внимание на то, что нужно подумать об изменении этой самой структуры расходов, пересмотра ее. Какие здесь могут позиции быть пересмотрены, на ваш взгляд? Я правильно понимаю, что речь в том числе идет и о таких крупных статьях расходов , как трансферты в пенсионный Фонд, например?
- Я думаю, что да. Я считаю, что бюджет у нас абсолютно некачественный по своей структуре расходов, потому что 60% всех расходов составляют расходы на оборону и безопасность и на трансферты пенсионных фондов, и лишь 20% составляет совокупные расходы на образование, здравоохранение и поддержку экономики. Ясно, что это не рациональная структура, с точки зрения развития человеческого капитала и экономического роста.
В этой связи мы конечно же должны подумать о минимизации трансферта пенсионному фонду. Мы должны подумать об изменении параметров, принципиальных параметров пенсионной системы, в том числе и то, что касается пенсионного возраста и других его позиций. И о других непроизводительных статьях. Поэтому нужно максимально сохранить или даже увеличить производительные расходы и бюджеты, связанные с создание инфраструктуры, связанные с капиталовложением и поддержки инвестиционной активности.
- Когда некоторые экономисты, в том числе и Алексей Кудрин, говорят о структурных реформах, здесь, я так понимаю, прежде всего имеется в виду реформа пенсионной системы, возможно изменение пенсионного возраста, что серьезно бы улучшило ситуацию вот как раз с точки зрения бюджета. О таких реформах идет речь в правительстве?
- Мы ведем речь об этом, мы обсуждаем этот вопрос. Понятно, что это очень социально чувствительно тема. Нужно таким образом выстроить здесь отношения, чтобы конечно же не ущемить наиболее социально незащищенные наши слои, я имею прежде всего пенсионеров высоких пенсионных возрастов ныне действующих. Но обсуждение ведь не касается нынешних пенсионеров. Оно может касаться только тех, кто будет выходить на пенсию в будущие периоды, но людей, которые находятся сейчас во вполне трудоспособном возрасте. В этом смысле, мне кажется, это имеет право на существование такая дискуссия.
- И, конечно, в этом смысле тогда будет более корректным сравнивать Россию и Норвегию, где пока пенсионный возраст гораздо выше, а стабилизационный фонд, он же и пенсионный фактически имеет возможности зарабатывать. У нас же пенсионные деньги, на взгляд некоторых экспертов работают недостаточно эффективно. Вы с этим согласны?
- У нас существует параллельно и накопительная пенсионная система и распределительная. Поэтому деньги пенсионного фонда Российской Федерации, речь идет только об остатках, потому что они при поступлении расходуются на выплату текущих пенсий. Другое дело, средства накопительной пенсионной системы.
Мне кажется сейчас, когда мы произвели большую работу по селекции и отобрали качественные негосударственные пенсионные фонды, когда провели изменение их правового статуса, они стали акционерными обществами с соответствующей ответственностью. Теперь мы можем вернуться к довольно активному использованию соответствующих инвестиций, в полном объеме направлять средства лиц, которые вхожи в накопительную пенсионную систему на эти проекты, может быть усовершенствовать инвестиционные декларации накопительных пенсионных фондов с тем, чтобы они более активно работали на экономическое развитие.
- Очень интересная дискуссия была о бюджетной дисциплине. И нужно ли сейчас сокращать расходы или стимулировать экономику. Вот мне интересно, например, нас опыт Европы чему-то учит? Минфин в данном случае говорит, что скорее нужно думать о том, чтобы сокращать ненужные расходы. Вы как на эту ситуацию смотрите? Потому что в Европы пытались сокращать…
- Я, безусловно, сторонник того, чтобы сокращать ненужные расходы, увеличивать нужные расходы. Вопрос только в том, насколько мы умеем это делать К сожалению, практика бюджетных сокращений, которая у нас была до сих пор она была выстроена на методу «всем сестрам по серьгам». Применение одной планки равного на 10%, на 15% сократить все, оно, в принципе, неправильное. Здесь у нас есть комиссия по повышению эффективности бюджетных расходов, нам нужно буквально через нее протаскивать фактически все виды расходов, и отделять зерна от плевен то, что мы ни в коем случае не должны сокращать , а даже должны увеличивать. То, что мы можем довольно смело снижать, потому что это не несет необходимого эффекта — нужно снижать.
- Ваше мнение на счет таких антирыночных мер не изменилось? Потому что мы с Вами говорили осенью, вы были против мер вроде ограничения движения капитала и обязательной продажи валютной выручки компаниями. Но опыт показывает, что сейчас даже такие самые либеральные, с точки зрения экономических режимов страны, иногда используют эти вещи. Не поменялось ваше мнение на этот счет?
- Я думаю, в мировоззрение здесь ничего не поменялось. Я считаю, что это абсолютно контпродуктивная деятельность. Мы в свое время имели возможность сохранить режим валютного контроля. Мы в 2006 году от этого отказались. Я считаю, что это дорога с односторонним движением. И попытки как-то его восстановить, с одной стороны, не приведут к исходному результату, потому что это не просто администрируется. С другой строны, будут конечно же негативно влиять на поведение инвесторов, что сейчас в условиях спада инвестиционной активности было бы конечно не допустимо.
- Алексей Валентинович, спасибо вам большое за то, что нашли время, пришли к нам.
- Спасибо, всем удачи.
Беседу провел экономический обозреватель ТК «Россия-24″ Алексей Бобровский.
Рубрики: Правительство, Минфин, Минэкономразвития, Валюты, Россия, Финансы
Метки: Алексей Улюкаев, ВВП, Гайдаровский форум, Пенсионный фонд, банки, бюджет
