Расстрел сотрудников французской сатирической газеты «Charlie Hebdo» («Шарли Эбдо» — «Еженедельник Шарли») вывел на улицы десятки тысяч возмущенных парижан. По оценкам парижской полиции и журналистов, на площади Республика в знак солидарности с коллективом газеты и в защиту свободы слова во Французской Республике собралось не менее 35 тысяч, а по некоторым оценкам в городах Франции на манифестации вышло до 100 тысяч французов.
Новость о хладнокровном расстреле в центре Парижа журналистов и двух полицейских во время утренней летучки в редакции газеты, известной своими карикатурами, в том числе на ватиканский конклав, изображенный как порочный круг геев, а также вызвавшей негативную реакцию мусульман карикатурами на пророка Мухаммада, потрясла французское общество. Столь кровавых терактов в благополучной Франции не было уже полтора века.
В распоряжении полиции и в общем доступе в интернете есть видео, на котором двое вооруженных автоматами Калашникова в черной одеянии и в масках-балаклавах стреляют, скандируя «Аллах Акбар». Хладнокровие и уверенность, с которыми убийцы сделали свое дело и неспешно скрылись по встречной полосе, вызвали предположения, что это были профессионалы, имевшие опыт боевых операций. Однако позже выяснилось, что злоумышленники дважды ошиблись в поиске нужного офиса. Французские медиа также сообщили, что перед убийством террористы спрашивали имена у каждой из жертв, среди которых есть и женщина. В то же время одну сотрудницу газеты террористы пощадили. Она рассказала, что услышав ее имя, люди в масках спросили, мусульманка ли она. Получив утвердительный ответ, они потребовали, чтобы она прочитала по памяти суру из Корана. И удовлетворившись тем, что женщина с мусульманским именем произнесла суру из Корана, оставили ее в живых. Однако с осуждением теракта выступили уже и представители мусульманского духовенства Франции. О необходимости единения всех французов перед лицом террористической угрозы для всего общества заявил также и президент Франсуа Олланд. Он расценил убийство журналистов как посягательство на одно из ценнейших достояний французского общества – на свободу слова.
Митинг на Площади Республики
Подступы к площади со стороны одноименного бульвара и прилегающих улиц перекрыты оградительными лентами и машинами полиции. Однако никто не препятствует потокам парижан, стекающимся на площадь со всех сторон. Движение транспорта через площадь перекрыто. Много минибусов популярных телекомпаний и радиостанций, ведущих прямую трансляцию с митинга. Создается впечатление спонтанности и стихийности митинга. В то же время справа от монумента – памятника Марианны – символа Французской Республики развеваются красные флаги компартии Франции, далее желтые флаги с изображением Че Гевары, кое-где видны символы правящей социалистической партии. Молодые активисты митинга взобрались на сам монумент и скандируют лозунги, которые впервые услышали, как сказал один из парижских журналистов, даже сами французы: «Мы не боимся», «Нас не запугать», «Мы все – Шарли», «Нас 8 млрд Шарли». Мой спутник, французский журналист переводит новый удивительный для него лозунг, взлетающий над переполненной площадью: «Свобода слова – свобода карандашей». Он говорит, что «слово» и «карандаш» на французском звучат очень похоже.
На удивление нет ни одного антиисламского и ксенофобского лозунга. Напротив, некоторые держат лозунги, которые можно перевести как «Нас не поссорить», «Нет провокаторам», «Не допустим раскола», «Любовь сильнее ненависти». Впрочем, в паре мест держат плакаты с карикатурами на мусульман. Вскоре активисты митинга с высоченного постамента Марианны затягивают лозунг, а тысячи французов подхватывают: «Нет обобщениям». Мой французский спутник объясняет, что суть этого лозунга в недопущении повального обвинения всех мусульман в произошедшем.
Фашистам тут делать нечего
Я спрашиваю у своего спутника, действительно ли это стихийный митинг, санкционирован ли он и имела ли бы тут успех лидер французских ультраправых, которых нередко называют фашистами, — Марин Ле Пен? По мнению коллеги, судя по тому, что никто из политических деятелей и партий не осмелился сюда прийти и вести свою пропаганду, митинг спонтанный, и на подобные митинги в свободной Франции разрешений не требуется. Я также отметил, что входящих на митинг, заполнивший не только площадь, но и бульвар, никто не проверяет. Едва ли такое было бы возможно в стране, которой уже приходилось сталкиваться с террористической угрозой. В то же время мой французский коллега считает, что едва ли площадь хорошо приняла бы лидера фашистов, учитывая ту солидарность, которую французы продемонстрировали с одной стороны с журналистами и в защиту свободы слова, а с другой – против обобщений и ассоциирования пары ублюдков с шестью миллионами мусульман Франции, которых примерно около 10 процентов от численности всего населения. После очередного лозунга «Свобода слова – свобода карандашей» журналисты и граждане других профессий поднимают высоко над головой ручки и карандаши.
Мера ответственности или Ответственность свободы
Однако не все так безоблачно во французском обществе. По словам моего французского коллеги, в последнее время на антимигрантской риторике лидер ультраправых Марин Ле Пен продолжает набирать все больше очков. На последних президентских выборах она набрала около 20 процентов голосов. По словам моего парижского коллеги, есть опасение в обществе, что ультраправые и их сторонники попытаются использовать произошедший теракт для еще большего укрепления своих позиций и ужесточения антиисламской риторики. По его словам, угроза неофашизма во Франции на повестке дня не стоит. Франция – это не Германия, не Россия или страны Восточной Европы, — говорит он. Тем не менее, для Франции нынешний теракт – это серьезный вызов. В той же России не замедлили со своими ядовитыми и злорадными комментариями, так называемые поборники «духовных скреп» и хулители европейских ценностей, потирая руки в ожидании то ли антимигрантских, то ли антиисламских истерии в прессе и погромов по российскому образцу. С одной стороны российские комментаторы возлагают вину на самих журналистов французской газеты, с другой запаслись попкорном в ожидании репрессий против французских мусульман. Почему-то думается, что французы разочаруют российских ксенофобов.
Однако для проверки своих предположений я задал этот вопрос французскому коллеге: Нет ли меры вины самой редакции в произошедшем? – спрашиваю я. Этот весьма неприятный вопрос для любого журналиста, а тем более для журналистов свободных стран, где свобода слова является подобием неприкосновенной священной коровы, а любая цензура — нарушением священного конституционного права, выстраданного веками борьбы за гражданские свободы, веками войн и революций. Тем более неприятен и, казалось бы, не вполне уместен этот вопрос на митинге в память об убитых журналистах, митинге солидарности с ними. Однако любая свобода – это высокая мера ответственности в многоликом обществе, которое строится на уважении прав всех его членов вне зависимости от цвета кожи, гендерной и религиозной принадлежности.
Обсуждая этот вопрос на многотысячном митинге в поддержку свободы слова два журналиста, таджикский и французский, пришли к общему выводу, что пресса в интересах единства общества в идеале должна также уважать религиозные чувства своих сограждан и не провоцировать неприязни, раскола, вражды. В свою очередь сами граждане должны уважать права и свободы других членов и групп общества, чувства верующих других конфессий и чувства атеистов.
Вместе с тем, я должен признать, что и французский коллега, знающий ситуацию в Таджикистане, вообще-то прав, указывая на оскорбление чувств мусульман с экранов государственных таджикских телеканалов с одной стороны, и с другой стороны отмечая навязывание религиозных взглядов и установок светской части таджикского общества со стороны религиозных кругов, как официальных, так и неофициальных, в светской по Конституции Республики Таджикистан. И, наконец, мы оба сошлись в том, что никому ни при каких обстоятельствах непозволительно убивать людей за иное мнение, каким бы оно ни было. И ничто так не оскорбляет чувств верующих как осквернение имени Бога кровавым преступлением.
Конечно, проблема выстраивания взаимоотношений в обществе и государстве, где весомо представлен мусульманский сегмент, проблема взаимоотношений между секулярной и религиозной частями такого общества, проблема взаимного провоцирования и подпитывания радикального ислама и неофашизма или ксенофобии, а также проблема радикализации ислама на линии жесткого столкновения цивилизаций, — эти проблемы переплетены и все острее встают в окружающем нас мире. Однако есть ощущение, что несмотря на шок и серьезную тревогу, которые сегодня испытало французское гражданское общество, оно в очередной раз преподаст урок многим обществам, больным ксенофобией и мракобесием. Французское общество вновь показало себя достаточно зрелым, активным, мужественным и прочным не только для того, чтобы осудить циничное убийство журналистов и попрание свободы слова и мнений. Оптимизм внушает то, что активная часть французского гражданского общества, которая вышла на площадь Республики в Париже, недвусмысленно призвала не допустить раскола в стране и огульного обвинения всех мусульман, в том числе лозунгом «Любовь сильнее, чем вражда». Французское гражданское общество оказалось способным выйти на площадь с открытым забралом и продемонстрировало способность к серьезному и открытому диалогу, способность противостоять серьезному вызову и посягательству на свои устои. Во всяком случае, ощущение надежды, что из этой трагедии будет извлечен урок и что теракт не пробьет губительную брешь в корабле одной из показательных европейских демократий, остается.
Фото — автора